В
древней философии аналогию бемизму представляет, кроме системы Плотина, гилозоистический монизм стоиков, а в более раннюю эпоху учения Фалеса, Анаксимандра, вообще ионийской школы.
Эту мировую душу постигала и отчетливо выразила свое постижение
древняя философия в лице Платона и Плотина, это же учение вошло в качестве необходимого элемента и в христианскую философию [В творениях отцов церкви учение о мировой душе обычно сливается с учением о человеке и церкви, с христологией, антропологией и экклезиологней.
Неточные совпадения
Он прочел все, что было написано во Франции замечательного по части
философии и красноречия в XVIII веке, основательно знал все лучшие произведения французской литературы, так что мог и любил часто цитировать места из Расина, Корнеля, Боало, Мольера, Монтеня, Фенелона; имел блестящие познания в мифологии и с пользой изучал, во французских переводах,
древние памятники эпической поэзии, имел достаточные познания в истории, почерпнутые им из Сегюра; но не имел никакого понятия ни о математике, дальше арифметики, ни о физике, ни о современной литературе: он мог в разговоре прилично умолчать или сказать несколько общих фраз о Гете, Шиллере и Байроне, но никогда не читал их.
— Я прошу простить мне этот экскурс в область
философии древнего мира. Я сделал это, чтоб напомнить о влиянии стоиков на организацию христианской морали.
Древнее питание
философии было питание религиозное.
В известном смысле это будет возвращением к философскому примитивизму, к некоторым сторонам
древней досократовской
философии, но на почве высшей сознательности, а не наивности.
Мы достаточно уже имеем чистых форм истины в религиях и мифологиях, в гностических и мистических системах
философии, как
древних, так и новейших.
Таким образом, например,
философия Сократа и комедии Аристофана в отношении к религиозному учению греков служат выражением одной и той же общей идеи — разрушения
древних верований; но вовсе нет надобности думать, что Аристофан задавал себе именно эту цель для своих комедий: она достигается у него просто картиною греческих нравов того времени.
Это маскируется благодаря бесспорной личной религиозности и религиозному темпераменту Шлейермахера, который сам, несомненно, религиознее своей
философии, представляющей собой (подобно якобиевскому учению о вере) просто pis aller [Вынужденная замена того, что является недоступным; неизбежное зло (фр.).], попытку спасти
древнее благочестие от натиска рационализма и критицизма.
Философия теряет свое первородство и не имеет уже оправдательных документов о своем
древнем происхождении.
Когда Клагес видит в возникновении сознания, интеллекта, духа декаданс жизни, болезнь, он, в сущности, выражает на языке науки и
философии древнее сказание о грехопадении и утере рая, но натурализирует идею рая и думает, что он возможен в мире падшем.